Неточные совпадения
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом
показывая, что он понимает так же, как и
барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
— Мне кажется, — сказал он, — что,
показав оба готовность драться и заплатив этим долг условиям чести, вы бы могли,
господа, объясниться и кончить это дело полюбовно.
— А вот что! — сказал
барин, очутившийся на берегу вместе с коропами и карасями, которые бились у ног его и прыгали на аршин от земли. — Это ничего, на это не глядите; а вот штука, вон где!.. А покажите-ка, Фома Большой, осетра. — Два здоровых мужика вытащили из кадушки какое-то чудовище. — Каков князек? из реки зашел!
— Хотел бы очень, почтеннейший Павел Иванович,
показать вам имение, стоящее внимания… Да что,
господа, позвольте спросить, вы обедали?
— Эй, Пелагея! — сказала помещица стоявшей около крыльца девчонке лет одиннадцати, в платье из домашней крашенины и с босыми ногами, которые издали можно было принять за сапоги, так они были облеплены свежею грязью. — Покажи-ка
барину дорогу.
Он выбежал проворно, с салфеткой в руке, весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встряхнул волосами и повел проворно
господина вверх по всей деревянной галдарее
показывать ниспосланный ему Богом покой.
Я выделывал ногами самые забавные штуки: то, подражая лошади, бежал маленькой рысцой, гордо поднимая ноги, то топотал ими на месте, как баран, который сердится на собаку, при этом хохотал от души и нисколько не заботился о том, какое впечатление произвожу на зрителей, Сонечка тоже не переставала смеяться: она смеялась тому, что мы кружились, взявшись рука за руку, хохотала, глядя на какого-то старого
барина, который, медленно поднимая ноги, перешагнул через платок,
показывая вид, что ему было очень трудно это сделать, и помирала со смеху, когда я вспрыгивал чуть не до потолка, чтобы
показать свою ловкость.
— Вас-то мне и надо, — крикнул он, хватая его за руку. — Я бывший студент, Раскольников… Это и вам можно узнать, — обратился он к
господину, — а вы пойдемте-ка, я вам что-то
покажу…
— Еще бы; а вот генерала Кобелева никак не могли там при мне разыскать. Ну-с, долго рассказывать. Только как я нагрянул сюда, тотчас же со всеми твоими делами познакомился; со всеми, братец, со всеми, все знаю; вот и она видела: и с Никодимом Фомичом познакомился, и Илью Петровича мне
показывали, и с дворником, и с
господином Заметовым, Александром Григорьевичем, письмоводителем в здешней конторе, а наконец, и с Пашенькой, — это уж был венец; вот и она знает…
— Цензор болен логофобией, то есть словобоязнью,
господа сотрудники — интемперией — безудержной словоохотливостью, и каждый стремится
показать другому, что он радикальнее его.
— А! Ты платье мое драть! — закричал Захар, вытаскивая еще больше рубашки наружу. — Постой, я
покажу барину! Вот, братцы, посмотрите, что он сделал: платье мне разорвал!..
Он без церемонии почти вывел бабушку и Марфеньку, которые пришли было поглядеть. Егорка, видя, что
барин начал писать «патрет», пришел было спросить, не отнести ли чемодан опять на чердак. Райский молча
показал ему кулак.
— Ну, девки,
покажу я вам диковинку! — сказал он, плюнув сквозь зубы в сторону, — пойдемте, Пелагея Петровна, к
барину, к Борису Павловичу, в щелку посмотреть; в тиатр не надо ходить: как он там «девствует»!..
О деньгах же, вложенных Бочковою в банк, он
показал согласно с ней, что они приобретены вместе с ним двенадцатилетней службой в гостинице от
господ, награждавших его за услуги».
—
Барин, что с вами это такое было? — проговорила Феня, опять
показывая ему на его руки, — проговорила с сожалением, точно самое близкое теперь к нему в горе его существо.
— А вы и не знали! — подмигнул ему Митя, насмешливо и злобно улыбнувшись. — А что, коль не скажу? От кого тогда узнать? Знали ведь о знаках-то покойник, я да Смердяков, вот и все, да еще небо знало, да оно ведь вам не скажет. А фактик-то любопытный, черт знает что на нем можно соорудить, ха-ха! Утешьтесь,
господа, открою, глупости у вас на уме. Не знаете вы, с кем имеете дело! Вы имеете дело с таким подсудимым, который сам на себя
показывает, во вред себе
показывает! Да-с, ибо я рыцарь чести, а вы — нет!
Я ведь нарочно,
господа присяжные, прибегнул теперь сам к психологии, чтобы наглядно
показать, что из нее можно вывесть все что угодно.
— Изволь… и такие есть, изволь… Назар, Назар,
покажи барину серенького меринка, знаешь, что с краю-то стоит, да гнедую с лысиной, а не то — другую гнедую, что от Красотки, знаешь?
И хотя бы один из молодых-то
господ пример подал,
показал: вот, мол, как надо распоряжаться!..
Показали других. Я наконец выбрал одну, подешевле. Начали мы торговаться. Г-н Чернобай не горячился, говорил так рассудительно, с такою важностью призывал
Господа Бога во свидетели, что я не мог не «почтить старичка»: дал задаток.
— Понимяем-с, понимяем-с, понимяем-с, — с расстановкою произнес барышник. — Петя,
покажи господину Горностая.
А после обеда Маше дается 80 кол. сер. на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде
показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я,
господа, и рад вас видеть; и через несколько времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
А впрочем, не
показывает ли это проницательному сорту читателей (большинству записных литературных людей
показывает — ведь оно состоит из проницательнейших
господ), не
показывает ли это, говорю я, что Кирсанов и Лопухов были люди сухие, без эстетической жилки?
В десятом часу утра камердинер, сидевший в комнате возле спальной, уведомлял Веру Артамоновну, мою экс-нянюшку, что
барин встает. Она отправлялась приготовлять кофей, который он пил один в своем кабинете. Все в доме принимало иной вид, люди начинали чистить комнаты, по крайней мере
показывали вид, что делают что-нибудь. Передняя, до тех пор пустая, наполнялась, даже большая ньюфаундлендская собака Макбет садилась перед печью и, не мигая, смотрела в огонь.
— Что же это значит? Пользуясь тем, что я в тюрьме, вы спите там, в редакции. Нет,
господа, эдак я откажусь от всякого участия и напечатаю мой отказ, я не хочу, чтоб мое имя таскали в грязи, у вас надобно стоять за спиной, смотреть за каждой строкой. Публика принимает это за мой журнал, нет, этому надобно положить конец. Завтра я пришлю статью, чтоб загладить дурное действие вашего маранья, и
покажу, как я разумею дух, в котором должен быть наш орган.
Впрочем, он не бежал ни поэзии, ни нравственных отметок, и всякий раз, когда
показывал поддельные камни и рассказывал, как их делают, он прибавлял: «
Господа, это обман».
Но вот одним утром пришел в девичью Федот и сообщил Акулине, чтоб Матренка готовилась: из Украины приехал жених. Распорядиться, за отсутствием матушки, было некому, но общее любопытство было так возбуждено, что Федота упросили
показать жениха, когда
барин после обеда ляжет отдыхать. Даже мы, дети, высыпали в девичью посмотреть на жениха, узнавши, что его привели.
Его тащил на цепи дед-вожатый с бородой из льна, и медведь, гремя цепью,
показывал, как ребята горох в поле воруют, как хозяин пляшет и как
барин водку пьет и пьяный буянит.
— Все, что я
показывал у
господина следователя, неверно, — заявил он спокойно и твердо. — Да, неверно.
— За одно благодарю бога, именно, что у нас нет детей… да. Ты только подумай, Харитина, что бы их ждало впереди? Страшно подумать. Добрые люди
показывали бы пальцами… Благодарю
господа за его великую милость!
— Я тебе наперво домишко свой
покажу, Михей Зотыч, — говорил старик Малыгин не без самодовольства, когда они по узкой лесенке поднимались на террасу. — В прошлом году только отстроился. Раньше-то некогда было. Семью на ноги поднимал, а меня господь-таки благословил: целый огород девок. Трех с рук сбыл, а трое сидят еще на гряде.
— А непонятно мне — на что они? Ползают и ползают, черные.
Господь всякой тле свою задачу задал: мокрица
показывает, что в доме сырость; клоп — значит, стены грязные; вошь нападает — нездоров будет человек, — всё понятно! А эти, — кто знает, какая в них сила живет, на что они насылаются?
— Нет,
барин, я прямым крестом крещусь, — сказал он,
показывая мне сложенные три перста.
Он сам укладывал давеча,
господин Лебедев, он вам
покажет; но с тем, что завтра рано, когда я поеду в Петербург, вы мне отдадите пистолет назад.
— Вы клевещете, Лебедев, — проговорил он, улыбаясь, — вас очень огорчил ваш племянник. Не верьте ему, Лизавета Прокофьевна. Уверяю вас, что Горские и Даниловы только случаи, а эти только… ошибаются… Только мне бы не хотелось здесь, при всех. Извините, Лизавета Прокофьевна, они войдут, я их вам
покажу, а потом уведу. Пожалуйте,
господа!
— Проповедник Бурдалу, так тот не пощадил бы человека, а вы пощадили человека и рассудили меня по-человечески! В наказание себе и чтобы
показать, что я тронут, не хочу ста пятидесяти рублей, дайте мне только двадцать пять рублей, и довольно! Вот всё, что мне надо, по крайней мере на две недели. Раньше двух недель за деньгами не приду. Хотел Агашку побаловать, да не стоит она того. О, милый князь, благослови вас
господь!
Кулачный
господин при слове «бокс» только презрительно и обидчиво улыбался и, с своей стороны, не удостоивая соперника явного прения,
показывал иногда, молча, как бы невзначай, или, лучше сказать, выдвигал иногда на вид одну совершенно национальную вещь — огромный кулак, жилистый, узловатый, обросший каким-то рыжим пухом, и всем становилось ясно, что если эта глубоко национальная вещь опустится без промаху на предмет, то действительно только мокренько станет.
— Вы его под присягой спросите,
господин следователь, — подговаривал Кишкин, осклабляясь. — Тогда он сущую правду
покажет насчет разреза в Выломках…
— Врешь: ты деньги вытащил, а напхал бумажек. Я вчера достал одну, всем
показывал: вот, говорю,
барин один мне сигнацию подарил; говорят: чайная бумажка. Это ты, разбойник, это твое дело.
— Ревякин и Прорвич, — произнесла Бертольди, торжественно
показывая на высокого рыжего угреватого
господина и его замурзанного черненького товарища.
— Всем бы вот, всем благодарю моего
господа, да вот эта страсть мучит все. Просто, не поверите, покоя себе даже во сне не могу найти. Все мне кажется, как эта гулька к сердцу будто идет. Я вот теперь уж бальзам такой достала, — дорогой бальзам, сейчас
покажу вам.
— Не знаю, вот он мне раз читал, — начал он,
показывая головой на сына, — описание
господина Гоголя о городничем, — прекрасно написано: все верно и справедливо!
— А вот этот
господин, — продолжал Салов,
показывая на проходящего молодого человека в перчатках и во фраке, но не совсем складного станом, — он вон и выбрит, и подчищен, а такой же скотина, как и батька; это вот он из Замоскворечья сюда в собрание приехал и танцует, пожалуй, а как перевалился за Москву-реку, опять все свое пошло в погребок, — давай ему мадеры, чтобы зубы ломило, — и если тут в погребе сидит поп или дьякон: — «Ну, ты, говорит, батюшка, прочти Апостола, как Мочалов, одним голосам!»
— Поди, возьми этого
барина за шивороток и выведи! — сказал ему Николай Силыч,
показывая на Разумова.
— Кривят же, однако, нисколько не стесняются этим!.. Или теперь вот их прокурорский надзор, — продолжал Виссарион,
показывая уже прямо на брата, — я решительно этого не понимаю, каким образом какой-нибудь кабинетный
господин может следить за преступлениями в обществе, тогда как он носу из своей камеры никуда не
показывает, — и выходит так, что полиция что хочет им дать — дает, а чего не хочет — скроет.
— А ведь хозяин-то не больно бы, кажись, рачительный, — подхватила Анна Гавриловна,
показав головой на
барина (она каждый обед обыкновенно стояла у Еспера Иваныча за стулом и не столько для услужения, сколько для разговоров), — нынче все лето два раза в поле был!
— А что этот
господин, — спросил его потихоньку Вихров,
показывая на Рагузу, — в самом деле живописец, или только мошенник?
— А это вот тоже твой старый знакомый, — заговорил Живин, когда они поздоровались, и
показывая на
господина в коричневом фраке.
— Тут-с вот есть Иван, что горничную убил у нас, — начал он,
показывая в сторону головой, — он в остроге содержался; теперь это дело решили, чтобы ничего ему, и выпустили… Он тоже воротиться сюда по глупости боится. «Что, говорит, мне идти опять под гнев
барина!.. Лучше позволили бы мне — я в солдаты продамся, меня покупают».
— «Ну, говорит, тебе нельзя, а ему можно!» — «Да, говорю, ваше сиятельство, это один обман, и вы вот что, говорю, один дом отдайте тому подрядчику, а другой мне; ему платите деньги, а я пока стану даром работать; и пусть через два года, что его работа
покажет, и что моя, и тогда мне и заплатите, сколько совесть ваша велит вам!» Понравилось это
барину, подумал он немного…